Чистильщик - Страница 25

– Скромненько, скромненько,– заметил Юра, прохаживаясь по четырехкомнатной депутатской квартире. Заглянул в бар, хмыкнул: – Очень скромненько.

– Ты бы лучше у окна не маячил,– предупредил Васильев.

– Не учи отца уши мыть! Это тебе маячить не следует, а я так, секретарь-помощник, жопка с ручкой.

Васильев уселся в кресло, включил телик. По телику гнали лабуду. Но забавную. КВН.

Зазвенел телефон. Вернее, заворковал музыкально. Васильев снял трубку, убедился, что маленький магнитофон аккуратно зафиксирует беседу.

– Ну что, козел, надумал? – поинтересовался собеседник.

– Простите, а с кем я говорю? – спокойно осведомился Валерий.

– Вот я тебе очко порву натрое, избранничек, тогда и узнаешь.

– Что вам нужно? – Васильев придал голосу легкое дрожание.

– А то ты, бля, не знаешь! Не надо целку строить.

– Может, все-таки решим по-хорошему? Как-то договоримся…

– Поздно, Семеныч! Теперь по-хорошему не будет,– но голос собеседника слегка смягчился.– Будешь делать, что скажут. Если не хочешь, чтоб лохматки твои кровянкой ссали. Понял, урод?

– Понял,– буркнул Васильев.– После Рождества я все сделаю. Только вы, пожалуйста, никого не трогайте.

– Не будешь выеживаться, не тронем,– покровительственно заявила трубка.– А сделаем все сегодня.

– Но бумаги…– вяло возразил Васильев.

– Бумаги у нас,– отрезал собеседник.– Сиди дома и жди. И если ты, сука, хоть кому стукнешь, мусорам или еще куда, лучше тебе сразу в окно прыгнуть, понял? Мышкой сиди, понял, нет?

– Понял,– буркнул Васильев.

Он положил трубку, поглядел на Юру.

– Наглый, однако, нынче риелтор пошел,– заметил он.– Я даже обиделся.

– Ничего,– успокоил Юра.– Мы его тоже обидим. Нельзя так с депутатами разговаривать. Неуважение к избирателям! – И ухмыльнулся.

– С нашими свяжемся? – спросил Валерий.

– Телефон может быть на прослушке. С нынешней техникой даже проводки присоединять не надо.

– А если по «трубе»?

– Тоже можно отследить. Это же не спутниковая. Нет, пусть сами контролируют. Наше дело маленькое: упаковать и ленточкой повязать.

Заявились аж четверо. Толстый господин со всеми атрибутами новоруса, два мордоворота, каждый размером со встроенный шкаф, и золотозубый наглец, звонивший по телефону. Мордовороты быстренько обследовали квартиру, обнаружили Юру, прихватили его под руки и представили пред блеклые очи толстяка и золотозубого.

– Я тебе что, бля…– завелся было золотозубый, но толстяк сказал:

– Ша!

Мордовороты обшарили Юру, нашли газовый пистолет, забрали.

– Ты кто? – спросил толстяк.

– Это мой секретарь,– вмешался Васильев.

– Я его спросил, а не тебя! – писклявым голосом процедил толстяк.

– Юрий…– пробормотал Юра.– …Иосифович.

– Еврей, что ли? – оскалился золотозубый.

Юра сделал оскорбленное лицо. Сдержанно-оскорбленное. В личности его никто не усомнился. Как сказал классик: если уж человек решил соврать насчет собственного имя-фамилия-отчество, не станет он представляться как Гершанзон Исаак Абрамович. Не та у нас социальная идеология.

– Мой дипломат,– произнес толстяк.

Появился дипломат. Понтовый, с кодовым замочком и золочеными уголками. Из дипломата, в свою очередь, появилась прозрачная папочка с бумагами.

Оба мордоворота сместились к Васильеву. Когда папочка легла на стол, лапа одного из мордоворотов легла на плечо Валерия и пригнула его книзу. Второй подставил стул.

В папочке лежали несколько листков: что-то о передаче чего-то. Под каждым листком – солидная колонка подписей. Не хватало одной. Гукина С. С. Так Васильев узнал «собственную» фамилию.

Толстяк положил рядом ручку. Шикарную ручку, долларов на пятьдесят, если судить по весу. Предмет желтого металла. Васильев взял ее, поднес к бумаге (над ухом шумно сопел мордоворот), помедлил…

– Ну! – нетерпеливо бросил толстяк.

– Сейчас…– пробормотал Васильев.

И не глядя воткнул паркеровское стило в глаз сопящего мордоворота.

Реву позавидовал бы даже конголезский бегемот.

Васильев оттолкнулся, опрокидываясь вместе со стулом назад, поэтому ринувшийся вперед золотозубый попусту накрыл брюхом стол.

Юра, о котором забыли,– и совершенно напрасно! – ловко влепил под копчик второму мордовороту, поймал его кисть, прихватил на болевой, свободной рукой нащупал кобуру у бугая под курткой…

Толстяк, багровый и страшный, водил влево-вправо зажатым в руках чудовищных размеров пистолетом. Но цели не находил. Васильев вообще пропал с поля его зрения, а Юру надежно прикрывал сыплющий матюками мордоворот. Его многоэтажные переливы тонули в рычании покалеченного приятеля, правой рукой зажимающего глазницу, а левой пытающегося извлечь оружие. Нелегкая задача, поскольку достать что-либо из левой подмышки левой же рукой и в спокойном состоянии проблематично. Зато у лежащего на столе золотозубого с обзором проблем не было. Васильева, кувырком ушедшего назад и застывшего на корточках, он видел прекрасно. И ствол у золотозубого тоже имелся…

Но и у Валерия тоже имелся сюрприз: притороченный к лодыжке маленький, но эффективный револьверчик.

– Ба-бах!

И буйная головушка раскинула мозгами. Никогда уже не учить ей жизни лохов-депутатов.

Толстяк, осознав, что пахнет жареным, не раздумывая, несколько раз выпалил в сторону Юры и бросился в коридор. Но тучность не способствует скорости. У самых дверей Васильев достал его, а когда толстяк развернулся, намереваясь испробовать на Валериной шкуре импортную машинку, Васильев в прыжке «пробежался» по откормленной туше. Выронив пистолет, толстяк прилип к двери, совсем не по-джентльменски схлопотал в пах и отлип, чтобы принять более наклонное положение. Васильев влепил ему в переносицу и с удовольствием услышал хруст.